НИНА.

     Под проливным дождем, шла по грязной, глинистой дороге совсем уже немолодая женщина, небольшого роста, кругленькая, с добрыми глазами. Ходить ей было не просто, сильно болели ноги. Но она шла. Без зонта, с тяжелыми сумками наперевес, иногда останавливаясь, чтобы перевести дух, шла в храм.
      Не в первый раз, не случайно, преодолевала женщина этот путь к сельской церквушке, стоявшей посреди небольшого села, а ежедневно, в любую погоду, в течении уже многих лет.
      Звали ее Нина, или как называли ее прихожане баба Нина. Кто и когда назвал ее так в первый раз? Сложно сказать, но как-то прижилось. И кто такая Нина Семеновна Ахапкина почти никто не знал, а вот бабу Нину знали все в округе. Она же в ответ называла всех «дочками» и «сыночками», а голубые ее глаза, обрамленные мелкими морщинками, светились в такие моменты поистине материнской любовью.
      Сама баба Нина в этом селе не жила, а приезжала из соседнего городка, поэтому ее дорога в храм начиналась рано утром, когда проснувшись, она наизусть вычитывала утренние молитвы, и спешила в магазин за продуктами, если конечно можно сказать спешила… Передвигалась медленно, шаркая давно стоптанными башмаками, в которых ходила круглый год. И в самый сильный мороз, и в летнюю жару, шнурков в них давно уже не было, подошвы стоптались на один бок, но никакая другая обувь не могла сменить их. Больные опухшие ноги были слишком привередливы.
      Тяжелые сумки, в которых грибочки на суп, мука для пирогов, капуста, масло и много чего ещё, были ее единственными постоянными спутниками. Войдя в церковную калитку, она ставила их на землю, долго крестилась, поминая своих родных живых и усопших, вытирая накатившиеся слезы краешком платка, под которым прятались уже совсем седые кудряшки, когда-то шикарных волос. Поднималась по лестнице в трапезную, где несла свое послушание на кухне.
      Кто-то спросит, а как это несла послушание?
      Можно сказать, что это такая работа, за которую не платят, когда трудятся во славу Божию, для спасения души.  Работа эту ты не выбираешь, ее благословляет священник, и не всегда это – то дело которое тебе по душе, это может быть грязная, тяжелая, никому не видная работа. А послушание как раз в том и состоит, чтобы безропотно ее исполнять. Никто не требует сверх сил, но так, чтобы на совесть.
      Но все люди разные и послушание свое несут по-разному. Один трудиться, так как он хочет, а не так как благословили. Не хочет грядки на церковном огороде поливать, а хочет в храме подсвечники чистить. И начинает браться за одно, за другое, тогда речь о послушании уже не идет. Другой пытается трудиться, но что-то не получается, он переживает, молится, старается. Нелегко ему дается его послушание, но ради Бога он смиряется и не отступает. Третьи настолько хотят служить Богу, что даже самая тяжелая работа в их руках спориться ладно, и кажется что им не только не сложно, а наоборот легко и радостно от нее.
      Именно так несла свое послушание баба Нина. Работа была непростая: приготовить обед, накрыть большой стол в трапезной. Куда стекались все трудившиеся в храме: клиросные, алтарники, садовники, бригада строителей-реставраторов, дежурных и других помощников. Порой, когда все собирались вместе, в трапезной негде было «яблоку упасть», кушали в две, а иногда в три смены. Понятно, что обед этот готовился не маленькими кастрюльками, и посуды после него оставалось не две тарелочки.
      - Баба Нина, все у тебя вкусно как всегда!
      - Как красиво!
      - И пирогов успела напечь!
      Хвалили ее кушанье, благодарные люди, складывая грязную посуду в раковину. Довольные, накормленные, возвращались каждый к своему делу. А бабе Нине оставались опять горы пустых кастрюль, чашек, ложек. Но она этому только радовалась. «Слава Богу, значит, все понравилось, значит вправду вкусно» - говорит, а  сама улыбается, рада, что смогла людям послужить.
      Когда все расходились, она делала небольшой перерыв. Выходила на крылечко трапезной, садилась на ступенечку, рядом мурча, пристраивались досыта накормленные кошки. Брала акафист Пресвятой Богородице и молилась за взрослых уже детей и внуков, которые выросли и разлетелись кто куда, конечно они ее не забывали, регулярно навещали и как могли, заботились. Но материнское сердце, может ли быть спокойно? И она просила Богородицу не оставить, сохранить…
      Дочитав и смахнув слезы, вновь поднималась на уставшие, отекшие от долгого стояния у плиты ноги, и готовила ужин. Вымыв полы, шаркая, спешила, чтобы успеть на остановку, к тому же рейсовому автобусу на котором приехала сюда. Но вез он ее не домой к телевизору с бесконечными сериалами, или книжной полке с любовными романами и даже не к удобному дивану, где больные ноги, могли бы получит заслуженный отдых. Автобус № 26 вез бабу Нину в аэропорт, «за пассажирами». Она входила в новое красивое здание, куда прибывали все прилетевшие в этот день. И стоя немного в стороне, высматривала, тех, кто, переходя от таксиста к таксисту, пытался устроиться на ночлег, узнать где подешевле. К ним баба Нина и подходила и приглашала к себе домой, как правило, это были совсем не богатые люди, чаще всего целые семьи. Платили сколько могли, если денег не было – оставляла бесплатно.
      Маленькая двухкомнатная квартира, двери которой всегда были открыты для нуждающихся, встречала всех старенькой мебелью, дешевой посудой и простенькими занавесочками. На всех стенах были иконы от самых больших до самых маленьких, в основном все бумажные. В одной комнате жила хозяйка, в другой гости. Хлебосольная она и своих «пассажиров» старалась чем-то накормить, угостить, приветить.
      За чаем всегда начинала разговор о Боге, конечно, а о Ком же еще? О храме, иконах. И рассказы ее бесхитростные, добрые, как и она сама, не оставляли равнодушными: кто-то вспоминал что на исповеди не был несколько лет, кто-то вспоминал о брошенных своих родителях, о детях которые растут без должного их родительского надзора. И не только слова Нины пробуждали заглушенную, забитую когда-то совесть, а пример живой христианской любви, которая жила не только на словах, а прежде всего в деле. Были среди ее гостей и некрещеные люди, которые после вот такой беседы просили помочь, найти священника, чтобы успеть окреститься до отправления в обратный путь.
      И она конечно находила, на помощь всегда приходил настоятель того сельского храма, где баба Нина подвизалась. И будь то раннее утро, или совсем поздний вечер, батюшка крестил всех «с верою притекающих» к нему.
      Не случайно небесная покровительница ее,  просветительница Грузии святая равноапостольная Нина, т.е. равная апостолам в проповеди Евангелия. И баба Нина достойно подражая своей святой, стала просветительницей и крестной, у приехавших в Столицу по делам, теперь уже православных христиан. И каждый из них может гордиться своей крестной матерью, самоотверженной, жертвенно-служащей ближним, превозмогая боль и нездоровье, слабость и плохое самочувствие; и конечно молящейся о каждом своем крестнике, там, на крылечке трапезной, или проснувшись рано утром, перестирав и перегладив постельное белье после своих «пассажиров», перестелив постели, зная, что к вечеру приедут новые. Молиться изо дня в день, чтобы Господь дал сил послужить Ему.
      -Зачем - спросит кто-то - ей эти «пассажиры»?
      -Может она из-за денег все это делает?
      Тем ответим, что денег этих она себе не оставляет, живет на одну пенсию, покупает только самое необходимое. Нет у нее не пятой кофты, не десятого платка, нет даже запаса «на черный день».
      На «пассажирские деньги» она покупает продукты, с которыми спешит, как может, на автобус, в храм, чтобы накормить людей труждающихся во славу Божию!

Ольга Лялина.