Есть Бог...

Есть Бог, нету Бога - какая разница? — думал Владимир, неспешно идя к местному храму. Колокольный звон давно созывал всех на службу. Женщины, широко крестясь, заходили в открытые ворота. Но молодой человек не торопился. Да он даже сюда и не по своей воле шел. 
— А че, слабо тебе в церковь зайти? — нагло смотрела на него пьяная красная рожа друга-однокурсника. В пятничный вечер они засели в его комнате, решив оттянутся после трудной учебной недели, тайком протащив с собой бутылку вина. 
Молодой человек фыркнул. 
— Закоим мне это надо? 
— Значит слабо, — светловолосый откинулся на спинку стула и чуть не упал на пол. 
— Пьянь, — усмехнувшись, парень задрал голову и сделал несколько глотков прямо из бутылки. 
— Не, ну Володь, ну серьезно. 
— Ты знаешь мое отношение к этому. 
— И че? 
— И ниче. Отвали, — пустую бутылку поставили на пол. 
— А давай в карты? На спор? 
— И на что спорим? — парень приподнял бровь. В институте он считался одним из лучших, когда дело касалось карт. С ним даже играл один из преподавателей – Вениамин Викторович, по слухам в молодости заядлый игрок в покер. 
— Если я выиграю, завтра ты идешь в храм. А если ты... 
— А если я, то Наташа завтра идет со мной в кино.
— Лешанский, а ты не офигел?! 
— Зуб за зуб. 
— Да будто тебе это так же неприятно, как будет неприятно мне отпускать тебя с моей девушкой в кино. 
— Все может быть. Ну, так что, играем? 
Ох, и не самая же лучшая это была идея — играть пьяным. Парень и сам не заметил, как засветил все карты, которые были на руках. Коля обошел его в два счета. 
И вот молодой человек уже стоит у двери, над которой был написан образ Божьей Матери. Звон колоколов торжественно завершился и затих. 
— Просто зайду на полчаса и уйду, — нехотя крестясь, подумал он и зашел внутрь. 
Народу было, на удивление, много, особенно для весеннего вечера субботы. Нет, бабки, вопреки ожиданиям Володи, все-таки, не свалили на свои дальние захолустные дачи, а стояли тут, показывая ему свои сгорбленные спины. Подавив раздражение внутри, темноволосый стал рассматривать храмовый свод.
Его глазам предстали причудливые красочные узоры невиданных цветов на светло-голубом фоне, в которых скрывались какие-то непонятные лица с шестью крыльями. Такие же цветы "росли" и по стенам храма. 
Над четырьмя колоннами были изображены четверо мужчин, каждый из которых держал в руке толстую книгу. За спиной у каждого виднелись разные существа - у первого это был ангел, у второго - орел, у третьего - телец, у последнего - лев. 
Помимо цветов стены храма украшали изображения разных святых, строго смотревших на прихожан. Тут был какой-то дедушка с короткой белой бородой и в богатых одеждах с крестами, держащий в руках такую же большую книгу с крестом, и какой-то пустынный житель с длинными волосами, облаченный во вретище и держащий в левой руке длинную тонкую трость в виде креста, и множество других. Но, несмотря на серьёзность в чертах лица, глаза их светились какой-то теплотой и любовью. 
"Ну да, ходят сюда одни бабки и таким же старикам поклоняются", — подумал Володя, проходя вглубь храма. Надо приложиться хотя бы к одной иконе, а то этот придурок ведь не отстанет. 
Его внимание привлек образ, стоявший справа от Царских врат. За ним расположился церковный хор. 
Подойдя ближе, молодой человек остановился, накладывая на себя крестное знамение, и готов уже был поцеловать икону, но, почему-то, остановился, вглядываясь в образ. 
В нижней части иконы был изображен небольшой холмик, на которой остался небольшой след от чьей-то стопы. Младенца, сидевшего на левой руке, женщина в красном одеянии прижимала к себе так, что тот касался ее лица своей щекой. 
Взгляд Володи задержался на ее глазах. Они смотрели с такой заботой и нежностью, что парня даже передернуло. Кажется, обычная мать с ребенком, но... Есть что-то непонятное в ее чертах. Что-то неземное, небесное. 
Молодой человек и сам удивился таким мыслям. 
Он причислял себя к атеистам. Может, не таким рьяным, как некоторые, но отношение к религии у него были точно не самые теплые. Ссылаясь на то, что все это лишь выдумки тех, кто не может объяснить то или иное явление в материальном мире наукой, Володя даже слушать не хотел, когда кто-то начинал разговор об этом хотя бы издалека или вскользь упоминал что-то об этом в разговоре. 

Будучи маленьким, Володя нередко наблюдал сцены семейных скандалов и ругани, а потом долго-долго слушал мамины слезные причитания и молитвы из комнаты. "Господи, пожалуйста, умягчи его сердце. Пресвятая Богородица, помоги!". 
Мальчик часто просыпался по воскресеньям утром, слыша, как мама собирается и уходит в храм, и он уже догадывался, о чем она будет там просить. 
Но ничего из этого не спасло семью от краха. Папа вскоре ушел, не оставив им ничего. 
Когда собака, которую Володя считал своим единственным и лучшим другом тяжело заболела, мама сказала ему помолиться и попросить помощи у Боженьки. 
"Он поможет, Он обязательно поможет", - говорила она, поглаживая сына по голове. 
Собака умерла через неделю. 
— Это все твой Бог виноват! - со слезами на глазах кричал мальчик и топал ногами. 
– Не говори так! 
— Буду! Буду! Буду!!! — с того дня он твердо решил, что вся мамина религия - сущий бред, в который мать верит из-за собственной беспомощности. 

Недалеко от института, где он учился, располагалась духовная академия, готовившая будущих священнослужителей. Эти юные семинаристы в черных одеждах, спешивших рано по утру мимо его общежития, уже немало мозолили ему глаза, что распаляло в нем еще большее отвращение и злость к православной вере. 
Но все эти чувства, почему-то, утихли, стоило его глазам встретиться с глазами этой женщины. Странно, но почему-то ему совсем не хотелось отрываться от этого дышащего какой-то теплотой лица. Володе даже на мгновение показалось, что он не хочет уходить отсюда, что он остался бы еще на чуть-чуть. 
Из транса его вывело чье-то прикосновение к локтю. Молодого человека мягко оттянули назад. 
Люди отступили чуть назад, давая пройти батюшке. Поклонившись прихожанам, он неспешно пошел дальше, медленно покачивая золотым кадилом вперед-назад, от чего то издавало приятный звон. 
Володя, впервые за все то время, как стоял в храме, в этот момент впервые прислушался церковному хору. 
— Честнейшую херувим и славнейшую без сравнения серафим... — стройно и мелодично пели голоса, —...сущую Богородицу тя, величаем! 
Его взор вновь обратился к образу, он стал всматриваться в него еще более жадно, словно ожидая, что женщина вот-вот улыбнется или, хотя бы, моргнет. Владимир не знал, как описать то, что он чувствует. Непонятный трепет объял его. Никогда не испытывая ничего подобного, он стоял, не в силах оторвать глаз от тех добрых глаз, которые светились теплотой. 
Когда он вновь очнулся, служба уже закончилась. Люди начали выходить из храма, женщины в халатах убирали подсвечники и протирали полы. 
- Уже все?.. - недоумевал он. Как же так? Ведь прошло от силы минут двадцать или около того... 
В таком состоянии он вышел на улицу.
Вечернее солнце осветило своими лучами его лицо. По улицам сновали туда-сюда люди и этот шум, по сравнению с тихим и равномерным пением в храме, казался слишком громким. 
Он немного постоял, пару минут глядя в одну точку. Голова была абсолютно пустая, а перед глазами продолжала стоять женщина с младенцем на руках. 
Парень медленно побрел в сторону общежития, путь к которому пролегал через тихую аллею. Смотря под ноги, он даже не замечал собственного хода мыслей, ощущая, что его наполняет какое-то необъяснимое тепло. 
До аллеи оставалось каких-то пару метров, когда чувство эйфории вдруг отступило, и молодой человек остался с самим собой. Он даже немного растерялся от неожиданности и замер — так он был погружён в себя весь предыдущий путь. 
– Что это было?.. — спустя несколько секунд тишины возник в его голове вопрос. 
Владимир стоял, не зная, что отвечать на это самому себе. Его душа заметалась между двух огней — он чувствовал, что то, что он ощутил – не просто так, что это что-нибудь да значит, что существование иного, внеземного мира - это чистейшей воды правда. И вместе с этим какое-то ожесточение и нежелание признавать свою неправоту навалилось на него, явно стараясь занять как можно больше места в его душе. 
– Да не, фигня, – сказал он неожиданно даже сам для себя, убрав руки в карманы. Тепло внутри мгновенно угасло, оставляя место непонятной пустоте. Парень быстрыми шагами пошел вперед. 
— Напридумывал себе что-то, идиот! Это же все из-за смены обстановки, и дураку понятно. Красивая роспись на стенах, пение хора. Считай, почти гипноз: вот люди думают, что весь этот эмоциональный подъем – от религии, от того, что "что-то такое есть", а это просто эйфория, возникающая из-за того, что мозг ищет удовольствия, – рассуждал про себя молодой человек. Вновь непонятное остервенение и захватили его душу. Продолжая ругать свою впечатлительность и доверчивость, он почти дошел до конца аллеи, как вдруг весь ток его мыслей внезапно остановился и он услышал знакомый напев. 
– Чего? — Володя обернулся по сторонам, думая, что, может быть, ему послышалось. Но нет, мелодия не прекращалась. Пусть даже она была не такой громкой, он все равно узнал ее. Парень стал оглядываться по сторонам. Не понимая, откуда может быть этот звук, Владимир уже был готов назвать себя сумасшедшим и, усмехнувшись, пойти дальше. Но тут до его слуха донеслось пение птиц. 
На глаза навернулись слезы. Птичьи голоса, такие разные и непохожие друг на друга, сливались в единую мелодию, такую близкую по звучанию к той, что пел хор в храме. И сами собой вспомнились слова: "Честнейшую херувим... ".
Володя чувствовал, как снова наполняет его то тепло, которое чувствовал он, когда стоял перед иконой Божьей Матери. 
Сама природа, которую Володя считал неразумной и подчиненной одним лишь инстинктам, сейчас куда разумнее него самого. Птицы, глупые бессловесные твари, и те славят Богородицу, а он... – все эти чувства захватили его сердце, закружили ум и душу. 

Не в силах больше сдерживать слез, он закрыл лицо руками и побежал вон из парка.

Крутикова София, 17 лет.